Век-волкодав - Страница 10

Неприятности, однако, начались не у Ларисы Михайловны, а у непотопляемого товарища Радека. Центральная контрольная комиссия принялась изучать весьма пикантный вопрос: на что потрачены средства, вложенные в так и не состоявшуюся Германскую Революцию. В коридорах Главной Крепости знающие люди удивленно разводили руками — такого не бывало с самого 1919-го года, с создания Коминтерна. Расходы на Мировую революцию решено было не контролировать, ибо такую великую цель оправдают любые траты. К тому же за коминтерновскими агентами маячила тучная тень Григория Зиновьева, болезненно и чутко реагировавшего на всякое вмешательство в свою епархию. На этот раз дела пошли иначе. На пленуме ЦКК с громовой речью выступил Николай Лунин, обвинивший Радека в самой вульгарной уголовщине. Ушлый Крадек умудрился организовать несколько каналов контрабанды, используя, разумеется, сверхсекретные каналы Коминтерна. Часть купленного на партийное золото шло напрямую в Питер, правда, не самому Зиновьеву, а его супруге, товарищу Лилиной.

Особенно возмутил участников пленума список того, что закупалось в Германии, шелковые и фильдеперсовые чулки, дамские жакетки, мужской одеколон и даже американские «кондомы».

В прежние времена Зиновьев затоптал бы правдолюбцев, но Вождь, его друг и опора, был болен, Сталин же, союзник в борьбе против Троцкого, не имел прежней силы. Григорий Евсеевич, однако, не растерялся, взвалив всю вину на Радека, посмевшего обмануть его доверие, равно как доверие партии.

Дело все же раздувать не стали, дабы не радовать мировой империализм. Крадек, тоже видавший виды, сослался на не слишком чистоплотных агентов, вины же не признал, отговорившись необходимостью получением наличных денег для негласного финансирование германских товарищей.

Все так бы и затихло, но тут подала голос немецкая пресса. Социал-демократическая газета «Vorwarts» начала печатать фельетоны, посвященные похождениям Крадека в Германии. С немалым вкусом описывались попойки и кутежи, в ходе которых налево и направо швырялись североамериканские доллары и золотые червонцы с портретом бывшего императора Nikolaus`а. Неизменной спутницей разгульного агента Красной Столицы была некая Frau Larissa, любительница бриллиантов, ванн с шампанским, а также юных танцовщиков и танцовщиц.

Фельетоны в «Vorwarts» сопровождались иллюстрациями, не только отменно исполненными, но и весьма узнаваемыми. Frau Larissa (во всех тех же фильдеперсовых чулках) выглядела бесподобно. Когда один из номеров ревизионистской газеты попал на стол товарищу Москвину, тот лишь головой помотал. Организовать такое, имея знакомства в «Правде», было, конечно, возможно, но каков размах!

Ай да Мурка, Маруся Климова!

Первым не выдержал чуткий Крадек, сбежав к законной жене. «Известия», где регулярно печаталась Лариса Михайловна, не пожелали ее больше знать, в ЦКК завели «дело», а всесильная Ольга Каменева, хозяйка главного столичного «салона», перестала пускать нагрешившую Frau на порог. В довершение всего по рукам стала ходить развеселая пьеска «Пессимистическая комедия», в которой описывали срамные похождение дамочки-комиссарши в компании анархистских матросов.

Но это было еще полбеды. Однако совсем недавно, в январе наступившего 1924 года, когда страна каждый день читала бюллетени о состоянии здоровья Льва Революции, из Британии, цитадели мирового империализма, пришла еще одна весть. Молодая, но уже очень известная скульпторша Клэр Шеридан, не так давно приезжавшая в Советскую Россию, напечатала воспоминания о своих встречах с товарищем Троцким. Председатель Реввоенсовета предстал перед читателями истинным Ланцелотом, окруженным, однако, толпой мерзавцев, воров и убийц. Особенно возмутительно выглядел эпизод с некоей «комиссаршей Ларисой», штурмовавшей скромную походную постель Троцкого в самый разгар битвы за Казань. Лев Революции, естественно, отверг сластолюбивую фемину, которой пришлось утешиться в глубинах матросского кубрика.

Неделю назад Леониду рассказали в курилке, что «комиссаршу» направили в санаторий, то ли с нервным расстройством, то ли даже после «удара». Знающие люди были уверены, что после выздоровления Frau Larissa не сможет вернуться в Столицу. В лучшем случае ее отправят «на низовку», и хорошо еще в Казань, а не на афганскую границу.

Бывший старший оперуполномоченный итог работы товарища Климова оценил очень высоко, самокритично признав, что его идея с хитровскими громилами на этом фоне выглядит весьма бледно. Ким Петрович, который и познакомил его с публикацией болтливой скульпторши (и даже перевел с английского самые удачные фрагменты), горестно развел руками. Цветочному отделу будет очень не хватать Гондлы. Увы, ничего поделать нельзя.

С Гондлой было покончено. Теперь наступил черед самого Цветочного отдела.

* * *

Леонид затушил в пепельнице очередную папиросу, без всякой радости взглянув на черно-красную пачку. Чуть не половину выкурил. Неудивительно — под такой разговор! Хорошо еще догадался вудку спрятать, иначе бы двумя стопками не обошлось.

— Понимаю так, — вздохнул он. — Отдел товарища Кима выполнял личные распоряжения Вождя. Сейчас идет смена власти, в Политбюро опасаются, что отдел вмешается и продавит своего человека. Вождь в нынешнем раскладе уже лишний.

Товарищ Москвин на миг прикрыл глаза. Горки, небольшая полутемная комната в боковом флигеле, мебель в светлых чехлах — и маленький человечек в глубоком кресле. Потухшие глаза, искривленный судорогой рот, недвижная гипсовая маска вместо лица. Живы только губы, но и они шевелятся безмолвно.