Век-волкодав - Страница 26

Придержала коня, задумалась на миг.

— Кажется, улица кончается. Недостойная смеет просить славного воина придержать наших коней у подножия холма — там, где лучше виден Норбу-Онбо. Тогда мои слова помогут скрытому стать более ясным. Мне не приходилось бывать в Синем Дворце, но там был мой покойный отец, и его рассказ запечатлелся во мне каждым словом.

— Так точно! — Иван Кузьмич, прокашлялся, скрывая смущение. — За последними домами и остановимся. Я это место еще в первый день приметил.

Дворец красному командиру Кречетову был без особой надобности. Штурмовать он его не собирался ввиду отсутствия соответствующего приказа, знакомится же с бытием местных царей и попов Иван Кузьмич считал ниже своего большевистского достоинства. Чего он там в этом дворце не видел? Золота с каменьями? Покажут, как посольство принимать будут, еще надоесть успеет. Даже загадочный синий свет не слишком впечатлил. Мало ли где какие лампочки вкрутили? А вот Чайка беспокоила сильно. Девушка не жаловалась, крепилась, но было ясно, что ее силы на исходе. Подбодрить нечем — и отрядный фельдшер, и местный врач-китаец только руками развели. Бессильна медицина! Может, в Европе или в Северо-Американских Штатах найдется доктор-кудесник, но пока Чайка обречена видеть лишь вечную ночь.

Занять девушку полезным делом предложил товарищ Мехлис, причем не пустыми беседами, а чем-то конкретным и нужным, не в четырех стенах. Кречетов партийную мысль принял близко к сердцу, вот только повода не находилось. Загадочный свет над дворцом пришелся кстати. Не слишком нужный для дела, он был по крайней мере конкретен. А завтра, глядишь, еще какая загадка отыщется.

Последние дома остались позади. Широкая площадь, за нею — крутой склон. Иван Кузьмич оглянулся, поднял руку.

— Стой! Приехали, товарищи!..

Остановил коня, подождал, пока девушка придержит своего, кивнул невозмутимым «серебряным», уже успевшим достать кисеты с ядучим местным самосадом.

— Дворец? — еле слышно шепнула Чайка.

— Он самый, — бодро доложил командир Кречетов. — Вышли к цели, начинаем наблюдать. Я, чего вижу, излагаю, а вы, товарищ Баатургы, толкование даете.

Девушка невесло усмехнулась, но тут же, подобравшись, вскинула голову:

— Готова, товарищ командующий Обороной!

* * *

— На гору похоже, — наконец, рассудил Кречетов. — Гора, а на ней вроде как костры жгут.

И на Чайку поглядел. Угадал или нет? Девушка прикрыла глаза, помолчала краткий миг. Кивнула.

— На этот раз славный воин сказал то, что увидел. Гора! И он прав — Синий Дворец строился, как твердыня веры, утес, на котором будет стоять Колесо Времени. Иным дворцам важна красота, Норбу-Онбо олицетворяет силу.

Иван Кузьмич поглядел на погруженную во мрак вершину холма, призадумался. За эти дни он успел рассмотреть Синий Дворец во всех подробностях, благо, бинокль всегда под рукой. Норбу-Онбо строили на совесть, и для мира, и для войны. По склону холма — ряды высоких белых стен с острыми зубцами, две дороги, ведущие наверх, тоже прикрытые стеной, но уже пониже. А за стенами — сам дворец, причем не синий, а скорее, бурый. В центре — главное здание в восемь этажей, слева и справа — пристройки. Еще правее — решетчатая причальная мачта для гостей-дирижаблей. А более ничего приметного, кроме радиоантенны над главным зданием. Товарищ Мехлис, тоже антенну увидевший, предположил, что радиостанцию первоначально разместили в самом дворце, а уж потом принялись строить гиперболоид.

Особой охраны у дворцовых стен красный командир не приметил. То ли внутри спрятана, то ли здешний народ беспечностью страдает. Сам же Нору-Омбо для защиты неплох, такую громаду лишь гаубицами расковырять можно. А если учесть, что строено все еще до огнестрельной эры, то дворец и вправду можно считать твердыней. Насчет Колеса Времени Иван Кузьмич твердого мнения не имел, но с батальоном полного состава и нужными запасами взялся бы продержаться за этими стенами недельку-другую.

Чайка рассуждала иначе. Прежде чем начать рассказ, она поинтересовалась у «славного воина», на что похож Нору-Омбо ночью. Про гору Иван Кузьмич сообразил только с третьего раза. Если подумать, то и вправду на гору похоже. Словно бы надстроили холм, но так, что дворец с земной твердью единым целым смотрелся.

— Синий Дворец начали возводить четыре века назад, — негромко заговорила Чайка. — Пачанг восстал из праха, и его правитель повелел соорудить олицетворение власти и веры на месте старого храма, основанного самим Соманатхой. Сейчас древние камни можно увидеть в одном из залов, их оставили, как память о старом Пачанге. Но главная святыня сохранилась. Под дворцом, как раз посередине, находится пещера, в которой великий проповедник скрывался от врагов. Туда пускают немногих, рассказывают же всякое, и трогательное, и страшное. Именно там якобы находится вход в Недоступное Царство.

— В Агартху, что ли? — сообразил Кречетов. — Его превосходительство меня ею пугать изволил. Гробы, значит, огнем горят, мертвецы чуть ли не вприсядку пляшут. И еще какой-то Блюститель вроде начальника здешней ВЧК.

Чайка только головой покачала.

— Каждый видит в святыне то, что может и хочет. Барон смог разглядеть только гробы и мертвецов. Пусть его! Блюститель же — прозвище Соманатхи, точнее, его не слишком удачный перевод. Великого проповедника называли Ракхваала, на языке хинди этот Тот, Кто Ничего Не Упускает Из Виду.

— Всеведущий, значит, — прикинул Иван Кузьмич. — А может у них там, во дворце, еще один Соманатха завелся?